Почему санкции против Китая навредят экономике США

Новые американские санкции против технологического сектора КНР могут оказаться выстрелом себе в ногу. Экономики двух стран связаны так тесно, что, порвав с Китаем, США потеряют источник дешевого капитала, в том числе на военные цели

В апреле 2023 года появились сообщения, что США готовятся вывести борьбу с технологическим сектором Китая на новый уровень. По данным американских СМИ, в середине мая на саммите G7 в Японии президент Джозеф Байден собирается обнародовать план, нацеленный на блокирование инвестиций в развитие ИИ, полупроводников и квантовых компьютеров в КНР. Оформить этот план предполагается указом президента. Так США, подчеркивается в публикациях по этому поводу, хотят сохранить свое превосходство в технологической сфере.

Давление на китайский технологический бизнес, на первый взгляд, выглядит успешным: три года назад американские санкции в отношении Huawei сбросили эту компанию с первого места в мире по продажам смартфонов на четвертое. Однако этой весной Huawei заявила о прорыве в области разработки чипов. Заместитель председателя совета директоров компании Эрик Сюй объявил, что американские санкции привели к противоположному результату — возрождению производства чипов в Китае. Давление, таким образом, приводит к тому, что Китай превращается в самостоятельный технологический центр, чье влияние на мир растет. США же утрачивают важный источник дешевого капитала, который идет в том числе на военные цели, отмечает президент Института мировой экономики Петерсона.

Huawei отступает, но не сдается

Представитель Министерства иностранных дел КНР, комментируя американские планы по блокированию китайских технологий, подчеркивает, что, используя экономическое принуждение, США отказываются от принципов рыночной экономики и честной конкуренции, наносят ущерб глобальным цепочкам поставок и интересам всего мира. История давления Вашингтона на Huawei, впрочем, показывает, что до какой-то степени борьба США против китайских технологических компаний может быть успешной. Во втором квартале 2020 года Huawei стала крупнейшим в мире производителем смартфонов, опередив Samsung. Тогда аналитики отмечали, что это ненадолго: продажи Huawei за пределами Китая падали, так что 70% пришлось на КНР. Такой спад интереса аналитики объясняли тем, что в 2019 году Huawei была включена в США в список фирм, для ведения дел с которыми американским компаниям нужна специальная лицензия. На практике это означало большие трудности для американского бизнеса, желающего работать с Huawei, поэтому Google запретила Huawei использовать операционную систему Android. У пользователей Huawei пропал доступ к магазину приложений Google Play и фирменным сервисам Google. А в 2020 году США заблокировали компании доступ к приобретению чипов, причем произведенных не только в США, но и в других странах с использованием американского оборудования и программного обеспечения.

И вот к концу 2020 года с первого места в мире по продажам смартфонов Huawei переместилась на четвертое. В самой компании падение напрямую связали именно с американскими санкциями. Более того, в 2020 году Huawei пришлось продать бренд Honor, чтобы вывести его из-под американского давления. А Honor обеспечивал до 40% всех продаж компании. Так что даже в самом Китае Huawei в 2021 году потеряла первое место на рынке смартфонов, уступив его китайской же OPPO: в отличие от конкурента, эта компания не была широко известна на Западе и не попала под американские санкции. Основатель Huawei Жэнь Чжэнфэй прямо заявил, что продать Honor компанию вынудили. Тем самым США показали, что имеют большое влияние на китайский бизнес. Это как если бы КНР могла заставить Apple продать бренд iPhone.

Выстрел в ногу

Китайские компании неслучайно имеют возможность — в отличие, например, от российских — находить пути для контактов с высшим руководством США. Американская и китайская экономики очень тесно связаны, и Китай имеет для Америки такое значение, какого не имеет никакая другая страна.

Незадолго до финансового кризиса 2007–2008 годов британский историк Нил Фергюсон и немецкий экономист Мориц Шуларик предложили для описания американо-китайской экономической взаимозависимости термин «Химерика» (англ. Chimerica), составленный из начальных букв английских названий Китая и Америки. Сходство со словом «химера» намекало на довольно противоестественную связь между капиталистической и социалистической странами. Как пояснил Фергюсон, он и Шуларик имели в виду тесные и необычные отношения, сложившиеся между двумя странами. Дешевый труд в Китае позволял американским корпорациям получать высокую прибыль. Расточительные американские потребители обеспечивали китайских производителей большими экспортными заказами. А китайские денежные власти на часть долларов, поступавших в Китай от экспорта, покупали долларовые финансовые активы, в том числе американские гособлигации. Это делалось среди прочего, чтобы из-за избытка долларов в стране не вырос курс юаня, что привело бы к подорожанию китайского экспорта.

«Непредвиденным последствием была многомиллиардная долларовая кредитная линия для США, финансировавшая американский дефицит по минимальным ставкам», — объяснил Фергюсон. Проще говоря, часть тех долларов, которыми американские потребители платили за произведенные в Китае товары, отправлялась обратно в Америку и шла на покрытие дефицита бюджета, поскольку Китай покупал на них американские гособлигации. Так как Китай одалживал США деньги под низкие проценты, в самой Америке проценты также были низкими. По мнению Фергюсона, это среди прочего и обеспечило раздувание пузыря на рынке американской недвижимости, сдувание которого спровоцировало кризис 2007–2008 годов. Как отмечал Фергюсон, и во время экономического кризиса 2008 года поддержание Америкой большого дефицита бюджета было возможно во многом благодаря тому, что Китай предпочитал хранить свои резервы в долларах.

«Китайские сбережения были главной причиной того, что долгосрочные процентные ставки в США оставались низкими и долговые излишества продолжались», — говорил он. Именно эти отношения страны, которая делает большие сбережения (Китай), и страны, которая очень много тратит (США), Фергюсон и назвал «Химерикой». Химерическим, по его словам, был дисбаланс в американо-китайской торговле, которая в значительной степени определяла всю мировую экономику, зависевшую от развития Китая, который наращивал экспорт, и США, которые потребляли большую часть этого экспорта в долг.

Для Китая в таких отношениях с США были несомненные преимущества: за счет быстрого роста экспорта в 2000–2009 годах ВВП КНР вырос более чем в четыре раза — c $1,2 трлн до $5 трлн. В современных отраслях промышленности были созданы десятки миллионов рабочих мест. США же могли потреблять много, а сберегать мало, поддерживая низкие ставки по кредитам. В 2000–2008 годах Штаты потратили на 45% больше своего дохода, причем покупка товаров из Китая составляла примерно треть этого необеспеченного потребления. В 2000-е годы на «Химерику» приходилось более трети мирового ВВП и около двух пятых мирового экономического роста.

О том, как «Химерика» может закончиться, Фергюсон и Шуларик начали размышлять в 2008–2009 годах, предположив, что мировой финансовый и экономический кризис станет началом конца этой модели. Приоритетным Фергюсон считал вариант, в соответствии с которым США будут постепенно наращивать экспорт в КНР, снижая дефицит своего торгового баланса с этой страной. Американский экспорт в КНР с 2008 года действительно вырос — с $69,7 млрд до $153,8 млрд в 2022 году. Однако импорт из КНР за те же годы увеличился еще больше — с $337,77 млрд до $536,75 млрд. Таким образом, если в 2008 году дефицит торгового баланса США в торговле с Китаем составлял $268 млрд, то в 2022-м — $382,9 млрд, более трети всего внешнеторгового дефицита Америки в прошлом году, приблизившегося к триллиону долларов. То есть США в 2022 году купили товаров почти на триллион долларов больше, чем продали, и треть этого импорта обеспечил Китай.

Фергюсон описывал и другой возможный выход Китая из «Химерики» — вместо того чтобы увеличивать импорт из США, КНР могла бы сократить экспорт в эту страну, больше полагаться на внутреннее потребление и построить «рыночный социализм в одной стране». Фергюсон и Шуларик также утверждали, что Китаю нужно согласиться на повышение курса своей валюты, что когда-то сделали две другие экспортно ориентированные экономики — немецкая и японская. Как отмечали исследователи, уникальность «Химерики» была еще и в том, что в ней единственная сверхдержава, США, заключала финансовый союз со своим наиболее вероятным будущим соперником.

Холодная война 2.0

В итоге не реализовался ни один из сценариев, описанных Фергюсоном в 2008–2009 годах. Американо-китайская торговля не стала более сбалансированной, да и Китай в себе не замкнулся. Зато сбывается третий сценарий, который тот же Фергюсон предложил в 2019 году: между США и Китаем началась новая холодная война за то, кто станет главной экономической силой в мире. Признаками этого конфликта Фергюсон посчитал повышение президентом Трампом тарифов на импорт китайских товаров, а также ситуацию вокруг Huawei. В январе 2023 года историк прогнозировал, что холодная война между США и Китаем приведет среди прочего к разрыву между производством программного обеспечения и «железа» — на Западе продолжат пользоваться китайскими приложениями, такими как TikTok, но чипы и оборудование будут производиться дружественными США странами.

Другие эксперты, однако, предупреждают, что разрыв экономических связей с Китаем будет иметь для США и куда более серьезные последствия. По словам Адама Поузена, президента Института мировой экономики Петерсона, без дешевого китайского капитала для финансирования госдолга у Вашингтона будет заметно меньше ресурсов для собственных нужд, в том числе военных.

Речь идет о все тех же американских гособлигациях, которых у Китая на $848,8 млрд. Выпускаются эти бумаги Министерством финансов США для финансирования бюджетных расходов, выплаты процентов по ранее выпущенным облигациям и их погашения. То есть Китай профинансировал федеральный бюджет США на сумму, примерно равную годовым расходам Пентагона. А в случае, если Вашингтону удастся затормозить экономическое развитие КНР, этих денег у страны может уже не быть.

С технической точки зрения американские гособлигации у Китая может выкупить их крупнейший держатель — американский центробанк, Федеральная резервная система (ФРС). В 2008–2009 годах ФРС выделила американским банкам дешевые кредиты на $9 трлн, так что $848,8 млрд вряд ли будут для нее проблемой. Однако потеря такого кредитора, как Китай, приведет к тому, что США придется занимать под более высокие проценты. Об этом и предупреждает Адам Поузен. Да еще и место США в торговле с Китаем займут другие страны.

Америке грозит и еще одна опасность. Пытаясь заставить другие государства соблюдать собственные произвольные экспортные и инвестиционные ограничения против Пекина, США должны будут стать в экономической сфере «полицейским беспрецедентных масштабов». А это может привести не к росту влияния США в мире, а к его сокращению, так как многие партнеры могут отказаться следовать указаниям Вашингтона. Ко всему прочему такие ограничения, по словам Поузена, будут препятствовать развитию технологий, сдерживая развитие самих США.

Поузен считает, что для США будет намного выгоднее не пытаться определять, кто может, а кто не может работать в той или иной отрасли, а играть роль создателя и защитника международных экономических правил, пусть даже периодически пренебрегая ими и подстраивая их под себя. В противном случае США превратятся всего лишь в одного из игроков.

Автор: Момот Максим РБК Pro